Колобок. Расследование

Заяц

– Я никого не ел и не собирался,
это колобок за мной по всему лесу гонялся.
Зубы скалил, рычал,
на всю округу кричал:
«Не хочу быть булкой ситной,
непримечательной,
а хочу быть сытной
кулебякой с зайчатиной».
Да как пасть свою на меня надвинул –
до сих пор не пойму, как я в ней не сгинул!

Волк

– Иду я лесом
со своим интересом:
не попить, не покушать –
чисто птичек послушать.
И тут из кустов на меня как прыг –
я подумал, было, что это бык,
До того огромный
и белотелый
до того погромный
и оголтелый,
глазища – будто охотничий самострел.
Остального со страху не разглядел –  
бросился со всех ног наутек.
Говоришь, начальник, это был Колобок?
Сомневаюсь... А впрочем, тебе видней.
Сам я в жизни не видел зверя страшней.
Но как после этого жить, начальник?
Как по лесу с подругой гулять ночами,
если каждая встречная булка
готова наброситься из закоулка?

Медведь

– Не знаю, не помню, не видел.
А увидел бы – не обидел.
Приласкал бы, медом намазал –
не из баловства и не ради проказы,
а чтобы жизнь его сделалась сладкой.
Намазал бы и приобнял украдкой.
Не смотри, что слюнки бегут по морде –
не слюнки это, а слезы скорби.
Говоришь, он пропал, говоришь, его съели?
Вот свидетели-сосны, вот свидетели-ели
подтвердят, я и мухи не обидел ни разу.
А его бы увидел – только б медом намазал.

Лиса

– Сама я мучного не ем, худею.
Но зайцу, этому лиходею,
вовек не прощу! Уж как он его по лесу
гонял до полной потери веса.
Был колобок, а сделался блин,
так и носился между осин,
что тебе колесо от повозки –
ненамасленный, бледный, плоский.
А потом вдруг с пригорка наискосок –
и покатился в соседний лесок.
Всё-то вздыхал по дедушке с бабушкой,
а уж сам, бедолага, был меньше оладушка.
Да что оладушка? Меньше пельмешки.
И хотя серый волк ни минуты не мешкал,
а только ловить уже было нечего.
Медведь наш, Потапыч, до позднего вечера
зря все тропинки и кочки обшастал.
Так и пиши: виноват ушастый,
загнал, замучил, извел на нет.
От следствия скрылся –  пропал и след.
Но если суд примет правильное решение,
так и пиши: приговор приведу в исполнение.

Дед

– Колобок, домашнее имя Коля,
Был сразу нацелен на то, чтоб из нашего поля
зрения укатиться на оперативный простор –
огородами за околицу, а там, глядишь, за бугор.
Потому что не нашего был он помола, не нашего колоса.
А что пел хорошо, так ведь пел он с чужого голоса.
Не сбегают свои, не бросают своих – без хлеба.
Разве можно так с бабкой? Разве можно так с дедом?
Значит, был от рожденья наш Коля душевно заплесневелым.
Перешел в своей черствости Коля все мыслимые пределы.
Отрекаемся – от него и от всех его безобразий.
Эй, старуха, скреби по сусекам,
хватит бегать в магáзин!

Бабка

– Ну, не знаю, не знаю, в мучице ли подоплёка.
Нам продукты завозят в сельмаг порой издалёка.
А я все же искала в другом бы первопричину –
отчего одолела мальчонку такая кручина.
Мне мучицы не жаль
И сметанки не жаль... да и  масла.
Только б знать, что сбежал
наш пострел
с пылу, с жару, а все ж  не напрасно.
Что на свет поглядел
и что песен попел
разудалых.
И кого ни встречал,
Всяк его привечал:
– Славный малый!

Звери хором

– Подтверждаем:
он песен попел довольно.
Заверяем:
скакалось ему привольно.
Уточняем:
он был агрессивным малым.
Но мы дружно скорбим,
что его среди нас не стало.