Плохой роман

Искрометный, игровой, пышущий юмором и свободой рассказ Виктор Либеров сам назвал «Плохим романом». Конечно, настолько безумных и абсурдных романов не бывает, зато проза блестящая. Она о том, как далеко нас может завести речь, а еще о двух странных, будто возникших ниоткуда персонажах — Густаво и Бенни. Один неуместно честен, и честность часто ставит его в неловкие ситуации. Второй — просто Бенни, фигура, сотканная из воздуха прихотливой фантазией. Блестящий стиль, свежее дыхание — вот главные достоинства этой прозы.

Вступление от автора

На самом деле, мне доподлинно известно, что это один из величайших романов 21-го века, если не…

Однако внедренная скромность, не позволяет мне вынести суть вышеозначенной мысли в название.

Поэтому я намеренно ввожу доверчивого читателя в заблуждения, чтобы после огорошить.

С уважением, ваш автор

Сам роман

Легко начать писать роман, когда есть, что сказать. Сложнее писать, когда сказать нечего, да и не хочется. Но надо. Кто я такой, чтобы оставлять вас без удовольствия? Молчите? То-то же.

История обещает быть необыкновенная, о герое особенном, отличительном. Герое, не такого направления, который сделал чего-то важно-великое, дракона убил, да королевство спас. Нет. Герой он потому, что о нем пойдет речь. Ведь и такого не каждый заслуживает. Итак, приготовьтесь, я знакомлю вас с Густаво!

Почему именно Густаво? — спросите вы. Спросите у критиков, они прекрасно знают, что я имел в виду. Это если относительно символики имени. Касательно же сути персонажа, так я вам сам объясню: Густаво был очень честным парнем. Не каждый такое сможет. А он смог. И очень этим гордился.

Может показаться, что этого недостаточно для главного героя, что персонаж должен быть объемный, сложный, неоднозначный. Идите на хуй. Мне тут решать. И у нас с Густаво сложился неплохой союз. Вот он выходит из квартиры, сбегает по лестнице, еще немного и переступит порог дома, навстречу необыкновенным приключениям. Я понимаю, как вас это может увлечь, но сейчас самое время притормозить и внимательнее приглядеться к Густаво.

Я не про черные кудрявые волосы и не про «испанскую бородку», которую он носил не из желания покрасоваться, просто на щеках не росло, и не про большой нос — тут я не решил, будет ли он тонкий с длинными ноздрями — мне кажется, такие подходят больше лжецам, но я не физиогностик. Существует вариант, что нос картошкой, и он мне импонирует больше. Объясню почему: последняя опция — приплюснутый, как у боксера, но тогда все будет уж очень испанское, имя, бородка, нос… а ведь я нигде не заявлял, что Густаво испанец (см. выше — критики все объяснят). Потому я прямо сейчас, при вас, соглашусь на нос картошкой! Глаза коричневые, это понятно, можно не объяснять. Но я не про внешность. Пальцы длинные, костлявые, кстати. Плечи широкие, телесный корпус сухой, можно сказать худощавый. Стопы чуть врастопырку. Когда надевает футболку в обтяжку и свободного кроя штаны — чистый клоун, ей богу. И все же, все же, я про персоналию, собственно. Густаво был честным, и очень этим гордился. Вот, что я хотел сказать! Вам может показаться, что я это уже говорил — идите на хуй! Точнее, слушайте дальше.

Итак, наш герой вышел из квартиры и отправился в путь. Зачем? Потому что не мог не отправиться. Так уж заведено. А уж какие горы ему суждено свернуть со своей небывалой суперсилой! Ой-ой!.., но тут необходимо немного отойти в сторону от затягивающей как новый пылесос приключенческой истории Густаво и частично разобрать саму эту тему, касательно честности. Предмет сам по себе неоднозначный, сложный и, конечно же, спорный в качестве достоинства, что частично должно компенсировать отсутствие у Густаво более объемного психологического портрета. Я вообще не уверен, что честность — это прямо уж так непременно хорошо, но я свое мнение отложу, ибо должен целиком и полностью встать на сторону персонажа, я ж не морализатор какой-нибудь, а простой рассказчик. Хотя, если, к примеру, вы случайно застукали друга с некой женщиной. А жена друга спрашивает у вас: скажи мне, дружок, как на духу — изменят ли мне мой самый любимый человек на земле или это в голове у меня затмение? И вы твердо и четко заявляете, посерьезнев, и впитав в себя из воздуха всю силу своей доблести — врать не буду, поебывает-с… 

Она, понятно, в слезы, там скандал, развод с адвокатами, ребенок превращается в истеричного монстра-манипулятора, муж спивается, жена вены, к примеру, режет. Правда поперек, потому выживает, но попадает в психушку. В общем, посыпался карточный домик.

И на фоне всего этого мракобесия, вы идете твердой походкой, раздувая ноздри как конь, кулаки сжаты, брови собраны, взгляд прямой, вдаль, в будущее, где вы супергерой, который не прогибается под ударами судьбы, не увиливает от опасностей, а всюду несет свой тяжкий крест правды. Вы молодец, вы поступили по совести, чтоб вам моська бродячая хуй откусила, чтоб больше вам подобных не создавалось на белом свете, гондон вы ежовый.

Так что, сами понимаете, правда — предмет извилистый, не универсальный. Но герой — не философ, ковыряющийся в пупке, да выводящий выводы всякие, винишком запивая свою неспособность к осязаемому труду. Герой — это человек действия. И если он, к примеру, стреляет из лука, то к чему ему рассуждения о расходе древесины и гуманности яда на наконечнике. Такой сразу вылетает со страниц любой книги в бездну небытия. А мы для Густаво не такую судьбу уготовили.

Вот он сбегает по лестничным пролетам. Ритм должен быть такой тара-ра-ра-ра-ра-рам… бум! Семь ступенек бегом, потом прыжок через три. Три шага по пролету и снова тара-ра-ра-ра-ра-рам… вдруг Густаво слышит громкое хлопанье подъездной двери и шаги снизу. Густаво почему-то постеснялся прыгать и тихо довел пешком: та-та-там. Три шага. «Бенни…» — догадался он. Когда долго живешь в одном доме — сами понимаете, по шагам, по сиплому дыханию курильщика — сразу понятно кто. Густаво сейчас не хотел встречаться с Бенни. Никогда не хотел. И сейчас не хотел. У него даже мелькнула глупая мысль — подняться на верхний этаж и переждать. Но Густаво брезгливо отмел трусливый импульс и обычным шагом одолел еще пролет. Так они встретились на площадке 2-го этажа. Всего-то в 24 ступеньках от выхода (1-й этаж возвышался над земной поверхностью на 4 ступеньки. И это были любимые ступеньки Густаво, потому что их можно перепрыгнуть разом, а затем фехтовальным движением выпад пальцем — кнопка домофона, толчок ногой — дверь распахивается и в тебя уже бьет свет и зелень деревьев, забор палисадника и выбор из трех направлений — известная картина. Начало приключений.

Но между всем этим и Густаво, на площадке второго этажа стоял слегка запыхавшийся Бенни: «Даров, Гус. Чо как?» И надо пожать его липкую руку. «Да норм, чо» — вяло реагирует Густаво, раздражаясь на себя за прогиб. Зачем он так ответил. Даже для Бенни нельзя выходить за свой стержень. Тем более для Бенни. Из мелочи складывается большее, и он сам не заметит, как привыкнет врать всем. И ладно бы сломаться на каком-то очень сложном моменте. Например, тебя поймали с наркотиками полицаи, а ты выкидываешь в траву и божишься — да не я, да не мое. Хотя и тут настоящий герой держался бы себя и не сломался: мол да, мое, мол, курю и это не ваше дело. За свои принципы и убеждения надо быть готовым платить цену. Густаво еще не знал, и не был уверен, какую цену он готов заплатить. Но хотя бы так, в простом быту, когда тебя никто не припер к стенке… или можно считать, что Бенни, вставший на проходе, и не дающий Густаво в этот момент спуститься на 24 ступеньки к свободе — это считается за «припер к стенке»? Вряд ли… согласиться на это — значит соврать себе еще раз. Нет, оно того не стоило абсолютно точно! С другой стороны — «норм» — это как ничего не сказать. Разве у него не «норм»? И что есть «норм»? У всех свои проблемы. Каждый день, всегда, всю жизнь. Это нормально. Но есть и приятности какие-то — вот, например, он предвкушал свой выход из дома. Это приятное и в чем-то даже волнительное чувство. Оно все еще теплится в Густаво, так что в целом, есть баланс ощущений и «норм» — это не вранье, а даже, можно сказать, чистая правда без подробностей. Он не изменил себе и не сломался на такой мелочи, как Бенни на проходе. Очень неплохо для героя. Не подвиг, конечно, но репутационный успех.

Однако, очень хочется пойти дальше, а Бенни все там же. «А, ну круто, чо» — размышляет Бенни, явно желая продолжить разговор — «Задачка! Хочешь? Ты любишь такие». Сказать «не хочу» — слишком грубо для Густаво, сказать «хочу» — явно соврать, не отвертишься. Густаво выбирает промолчать, да это и не важно, так как Бенни продолжает без паузы: «Тебе надо пройти через ворота. У входа два охранника. Только у одного из них ключи. Известно, что один из них всегда врет, а другой говорит правду»… «Странное совпадение» — успевает подумать Густаво. «Какой вопрос надо задать, чтобы понять у кого они? А?.. или не так… не, вроде так, все правильно. Ну, так чо ты спросишь?» — Бенни довольный смотрит на Густаво, который вздыхает, жалея, что не любит грубить. Когда ты говоришь только правду, надо не бояться быть и грубым иногда, всем не угодишь, а угождая — сбиваешься с пути. «Ну да, сложно, тут чисто логическое. Но когда узнаешь ответ — поймешь, как легко на самом деле…» — подбадривает Бенни. «Я бы сказал: пропустите меня, пожалуйста. Любой бы из них открыл, потому что никому не надо ни врать, ни говорить правду, а надо просто открыть дверь. То, что человек лжец, еще не значит, что он мудак, верно? То же самое и про честного».

Бенни немного залип, переваривая мысль. Он понимал, что что-то не так, но не мог объяснить что. Ответ-то неправильный. «Нее, погоди, ты ж должен был вопрос задать! А ты не вопрос задал…» — неуверенно среагировал Бенни, но Густаво нетерпеливо перебил: «Я там запах газа, кстати, почувствовал на этаже. Может проверишь, что там бабушка…» «Блять. Опять она? Все, побежал, пока все не наебнулось. Сорян. В другой раз поболтаем». Бенни поскакал наверх, прыгая через ступеньку, а Густаво медленно побрел вниз, считая каждую из оставшихся двадцати четырех. Технически, он не соврал. Газом на этаже пахло. Потому как он забыл выключить, когда готовил омлет. Огонь потух от порыва ветра из форточки, и он не сразу почувствовал, но все же вышло без последствий, открыл окна, проветрил. А на этаже еще слега пахло. Что касается бабки Бенни, с которой тот живет в тесной и грязной квартире с двумя канарейками и жирным котом, то она много раз забывала выключить плиту, однажды даже вызывали службу газа, думая о протечке. Но бабка отнекивалась. И хотя все все понимали, но сделать ничего не могли. Бенни должен следить за ее деменцией, а не болтать на лестнице, не давая пройти.

Так вот, получается, чтобы добраться до заветной двери, пришлось применить легкую хитрость. Но не соврать! Запах газа есть! За бабкой надо следить! А Густаво и не утверждал, что газом пахнет из-за нее. Прыжок через 4 ступеньки, выпад пальцем, пи-пи-пи — гудит домофон, и Густаво пинает ногой дверь. Солнце слепит ему глаза. Густаво выходит из дома.

Что до меня, то я не уверен, следует ли за ним идти. Мало ли, кто выходит из дома каждый день по всему белу свету. И что в этом интересного? Ну да, мы начали говорить о Густаво, потому что он вот такой честный и гордится этим, и это как бы его суперсила геройская. Но вы видели, в быту, ее применение выглядит довольно жалко и даже сомнительно. Возникает ощущение, что каждый бы так смог. Может, оставим Густаво и пойдем за Бенни? Там же сейчас, небось, будет скандал, крики — это может стать гораздо более любопытным эпизодом. Хотя не очень-то и приятным, как будто мы подсматриваем за чужим сором в избе. Но публика такое любит. А я ж пишу ради денег, честно сказать. А то как можно так жить все время?

Я раньше все кричал по углам и закоулкам: только творчество! Только из себя, от себя, для себя! А потом осознал вдруг: во-первых, это глупый и ничтожный эгоизм, и не ведет он ни к чему, кроме оскудения мысли и жизненных сил, потому что нельзя же все время в себе вариться, так самого себя и заешь до смерти. А во-вторых — 

у меня вон, нога болит и зуб один, а доктора бывают бесплатные или хорошие. По отдельности.

Потому, иду я, к примеру, вечерком по улице, в душе тоска, подташнивает, а вот он! — барчик невдалеке, лампочками призывно бликует на очках моих исцарапанных, и там жизнь какая-то идет живучая. И тоже ведь хочется, если не односолодовый, то хотя бы бурбончика с сигаретой, на веранде. И почему все время думать: не, я уже позавчера был, зачастил. Что за хуетень такая, простите? Я сейчас хочу! При чем тут позавчера? А над тобой еще самолет пролетает с гулом волнующим, потому как летит он куда-то без тебя. И если это не Караганда какая-то, то очень обидно. Потому что тут даже не скажешь: не, я уже позавчера летал. Тут надо вспоминать, когда ты был на свободе-то последний раз? А то ж без движения по миру всему бескрайнему, без кормления воздухом иного насыщения, без мест неведомых, где начинать надо всегда с нулевого мычания за неимением местных слов в организме, и постепенно обрастая всем этим, а потом сбрасывая, как костюм после праздника, возвращаясь в себя обычного, и снова, и снова — без этого всего как же?

Любое замкнутое место, хоть сто тыщ квадратных километров, кажется тюрьмой. Так, конечно, и Земля может показаться тюрьмой… но это уж, извините, неприличие. Хотя, я не прочь и в космос. Мне если скажут: дорогой друг незыблемый, вот мы сейчас летим, а через десять лет сплошного пустого черного космоса высаживаемся на планету одну — по убедительному предположению ученных — там есть жизнь какая-то, так мы летим контакт налаживать. Хошь с нами?» Я бы чемоданчик собрал, не думая, и впрыгнул бы в последний вагон улетающего космолета».

Хотя, вру, наверное. Это я раньше так думал, а теперь вопросы отягощают: а как там в замкнутом пространстве столько лет? A что за люди? Может я на второй день взвою, а пути назад нет. А красивая девушка будет? А курить на корабле можно? Бар будет? Комната приватная или как в плацкартном вагоне летим? 10 лет!!! И что, уточните, с гравитацией? А то ведь цикл пищеварения… у меня и на твердой почве организм сбоит, а в подвешенном состоянии… каков процесс? В общем, сейчас уже есть дополнительные вопросы. Но я злоупотребляю… не обо мне же речь! Мы либо за Густаво пойдем и скуки огребем, либо за Бенни прыгнем, да брезгливо спрыгнем… вот и думай теперь, какой путь избрать, да чем глаз марать…

«Бабуш! Ты чо там! Опять?» — крикнул Бенни с порога, даже не разуваясь, направился сразу в кухню — унылое помещение с узким окном и белой лампочкой, свисающей одиноко с потолка без абажура на пыльном шнуре, как мышь удавленная. И все забито какими-то кухонными вещами, какими можно забить кухню. И всеми запахами. С липким линолеумом на полу, и как будто подкопченными стенами. Бабушка готовила жареную картошку. Больше для Бенни, чем для себя. От картошки у нее болел живот. «Что я?» — растерянно оглянулась она с деревянной лопаткой в руке. Бенни отодвинул бабушку и всмотрелся в заляпанные жиром конфорки: три выключено, на одной огромная сковорода с картошкой и лучком. Пахнет вкусно. Не газом. «Ты забыла выключить газ! Опять!» «Что я забыла? Я готовлю. Не говори ерунды. И сними ботинки. Я полы мыла!» — возмутилась бабушка, отталкивая Бенни от плиты. И нельзя сказать, что бабушка соврала. Полы-то она мыла. Вопрос только когда…

Бенни молча пошел в коридор снимать ботинки, хотя кот еще вчера написал ему в тапки из-за неубранного лотка… нет, ну вы видите, какая брезгливая скука разливается между слов! Мы не можем ждать от это ситуации никаких увлекательных сюжетов. Не можем сотворить чудо и превратить Бенни в героя этой истории. Спорим, что он сейчас возьмет телефон и пойдет в туалет? Спорим? То-то же. Тьфу на этого Бенни. Не хочу о нем и говорить.

А Густаво я уже упустил… честно говоря, я и в Густаво не очень-то верю. Ну вышел на улицу… пошел, небось, в парк. И будет там сидеть, вглядываясь в прохожих и щурясь с умным видом, пытаясь о чем-нибудь думать. Нет, ничего из этого не выйдет.

Плохой роман!

И вообще, мне обедать пора.

Конец!

Послесловие

Вы простите меня, что я на вас тут ругался. И вообще, грубо выражался. Сначала хорохорился, а потом как-то выжался весь. Я обычно не такой. И очень воспитанный. Честно. Могу разговаривать так, что дамам, особенно сильно повзрослевшим, очень приятно становится. Они даже находят меня в такие минуты довольно милым и молодым человеком. Но это если я стараюсь им понравиться.

Правда я и вам старался понравиться. Только перестарался. Переволновался. Вот и вышло нехорошо. Извините.

Послепослесловие

А то, что мне говорят: «Повзрослей уже! Что ты лепишь?» — так я взрослею, а как же иначе. Я вон и про силу написал, и про космос, и про любовь, частично. Разнообразные темы затронул. А если в смысле войны, там, людских мучений — так давайте без этого, давайте как-нибудь обойдемся. Сами повзрослейте!