Убийство Навального. Отчаяние вместо ярости и деморализация перед выборами: сдадутся ли несогласные?

В колонке о том, как убийство Навального стало частью кампании по деморализации россиян перед президентскими выборами, публицист Владислав Крамер объясняет, почему «оторвавшийся тромб» грозится стать частью новояза, маскируя политические расправы, из-за чего предстоящие выборы — худшие для Путина и как жертва Навального все еще может стать отрезвляющим фактором в борьбе за свободу.

Объявления на федеральных каналах

16 февраля 2024 года российские пропагандистские СМИ сообщили о смерти Алексея Навального в колонии № 3 «Полярный волк». Причиной смерти назван «оторвавшийся тромб». 

Странное удивление испытала здравомыслящая часть российского общества (всегда запаздывающая в оценке деградации российского режима), когда имя Навального впервые произнесли на Первом канале в рамках некролога.

В этом нет ничего удивительного. Гауляйтер оккупированной территории не прибивает к доске объявлений сообщения об успешной подрывной деятельности партизан. На гауляйтерской доске объявлений обычно пишут об уничтожении партизан, о количестве мирных жителей, которые должны быть уничтожены после партизанской акции, и вешают пропагандистские листовки.

Убийство или тромб?

С репутацией российских официальных органов и их пресс-служб было крайне глупо называть причиной смерти Навального «оторвавшийся тромб», даже если бы это действительно был оторвавшийся тромб. Ведь такая «дежурная» причина смерти больше похожа на детскую отмазку нашкодившего школяра, в которую никогда не поверят взрослые.

Российская административная машина не умеет играть в скрытые многоходовочки. И если весь период заключения Навального общественность говорила, что Путин убьет своего главного конкурента, Путин убьет своего главного конкурента.

«Оторвавшийся тромб» является такой же придуманной на отвали версией, как и заявления пропаганды в духе «Путину не выгодно его убивать». Нет, выгодно. Выборы на носу, и эти выборы худшие для Путина за всю его историю. Российское государство велико, но просто. 

Тем смешнее выглядят версии о «на самом деле» живом Навальном и таком же «на самом деле» живом Пригожине, которые вбрасываются в информационное пространство, чтобы плодить теории уж очень сложного современного мира с его информационными технологиями. Нет, этот мир так же прост, как и сознание правящих старцев, которые находятся сознанием во временах КГБ с его фальшивками типа «плана Даллеса» и «протоколами сионских мудрецов».

Версия «оторвавшегося тромба» была озвучена до проведения медицинской экспертизы, что невозможно, если ты не врешь. Российская пропаганда, как и российские административные органы, не склонны к оригинальности.

Если говорить простыми словами, тромб как причина смерти — это то, что приходит в голову интуитивно, когда вы хотите прикрыть убийство, зная, что нормального медицинского освидетельствования не будет.

Бремя доказывания

С точки зрения доказательной теории основным способом установить причину смерти является непосредственное исследование тела. Если заявлен тромб, значит нужно искать этот тромб в тканях сердечно-сосудистой системы.

В случае с рядовым убийством этим занимается патологоанатом или судмедэксперт. На основании медицинского освидетельствования дело рассматривает суд. А решению суда, прошедшему все инстанции обжалования, доверяют граждане.

А теперь представьте, что подозреваемый, судмедэксперт, обвинитель, защитник и все судебные инстанции — это одна ОПГ, заинтересованная в преступлении и его покрывательстве. И все они имеют репутацию единой ОПГ среди своих граждан, даже среди ватного электората, который считает криминальную природу действующего режима нормальной. Да, того самого электората, который мечтает работать на госслужбе ради взяток, считает нормальным наличие личного дворца у президента и рассматривает взятки гаишнику как альтернативный способ езды по автодорогам.

Такая система отношений граждан с государством предполагает презумпцию виновности государственных лиц в смерти активистов, которые борются против этой системы. 

То есть политический актор, контролирующий как институты насилия, так и суд, виновен в политических убийствах, пока не доказано обратное.

Странно то, что в условиях, когда ОПГ сама пишет правила и судит по ним, ФСИН не напрягла мозги и не придумала более сложного диагноза. Такого диагноза, от которого даже у самой пушистой охранительской ваты не возникло бы злорадного понимания того, что Навальный, действительно, был убит. Они не верят в историю с тромбом, они считают убийство хорошим решением.

Как можно опровергнуть презумпцию виновности российской администрации в убийстве, если российская система правосудия больна и коррумпирована? Путем привлечения сторонних независимых судов и экспертов из-за пределов РФ, которым есть доверие просто потому, что они работают нормально, публично, в соответствии с доказательной теорией. Но, безусловно, все они окажутся врагами и русофобами в зависимости от результатов расследования.

Российское гражданское общество никогда не получит доступа к результатам реального медосвидетельствования. 

Административная машина прикроется бумажкой, в которой будет написано слово «тромб». И слово это станет мемом, который пополнит словарь современной лживой эпохи. 

Так же, как его пополнили «коробки из-под ксерокса», «мочить в сортире», «русофобия», «новичок» и «денацификация». Слово «тромб» пополнит вокабуляр слов, которые означают не то, что значат. Отныне «оторвавшийся тромб» — это убийство политзека, которого государство очень боится.

Деморализация перед выборами

Итак, пока не доказано обратное, смерть Навального — результат убийства. Умышленное убийство политзека «номер 1» за месяц до выборов не может не иметь чисто технологического результата.

По меньшей мере в час X он уже не назовет нужной фамилии для протестного голосования, что обернулось бы для административной машины миллионами очень неудобных бюллетеней. Миллионы протестных галочек — это не столько смена президента. Это побледневшие лица членов избиркомов, которые задумаются о том, что будет с ними через год, если 90% превратятся в 10%, а инкумбент‌ не удержится (например, вследствие переворота или естественной смерти). Сроки давности велики.

Увы, первый день после новости об убийстве Навального показал, что эффект, которого могла ожидать административная машина, был достигнут.

Людям сказали: «Надежды нет, вы в нашей власти». Протестно настроенное гражданское общество было деморализовано и показало, что объединено не в институты, а в священный круг, в центре которого идол. До сих пор это считалось свойством путинского электората.

Эфир 4-миллионного ютуб-канала «Дождь» заполнился отчаянным «всё кончено, надежда умерла». Режиссер, олицетворяющий сегмент протестного кино, Виталий Манский малодушно заявил: «Мы проиграли, мы потеряли страну… у меня больше никакой надежды».

Серьезно? Ваши надежды на победу основывались исключительно на личности Навального, которого могли убить в любой момент, а не на структурах и программе, которые он создавал? 

В тот момент, когда Путин был слаб как никогда, российское гражданское общество показало еще большую слабость.

Эффект от убийства главного российского оппозиционера должен был преобразоваться в ярость, которая является движущей силой перемен. Но он был преобразован даже не в скорбь. Пока не выступила Юлия Навальная, заявившая, что подхватывает знамя, выпавшее из рук Алексея, и призвавшая бороться, а не отчаиваться, мы видели отвратительное зрелище. Мы видели отчаяние современного слабого, ранимого, левеющего человека, чьи надежды связаны с личностью лидера даже в тот момент, когда его держат в тюрьме те, кто желает его смерти. И это большой контраст между лидером и его сторонниками.

Пожилая мать Навального, которая столкнулась с противодействием Следственного комитета в выдаче тела сына и с шантажом, проявила больше выдержки, чем ярые лидеры общественного мнения. Людмила Навальная прибыла в Салехард, где следователь требовал от нее провести тайное захоронение, чтобы избежать паломничества протестно настроенных граждан, и заявил: «Время работает против вас».

Отличие человека, который может бороться, от современного человека с жертвенной самоидентификацией заключается в том, что если убивают твоего соратника по борьбе, ты начинаешь биться яростнее. 

Современный жертвенный человек, привыкший к комфорту и покровительству, впадает в депрессию и лечит ее медикаментозно.

Увы, при такой любви к символам и лидерам, недопущение Надеждина до выборов и убийство Навального являются последовательностью вполне успешных действий по деморализации российского электората, убийству надежды на перемены. На фоне этой деморализации любое протестное голосование в марте 2024 года может быть успешно купировано фальсификациями, которые не встретят протеста разбитой оппозиции.

Не допустив Надеждина до выборов, административная машина отсекла часть неконтролируемого электората. Остались те, кто ждет, на кого укажет Надеждин, остальные выпали из информационного потока. Убив Навального, электорат лишили возможности услышать из его уст одной фамилии, напротив которой поставят галочки в миллионах бюллетеней. Теперь осталось лишь забросать эфир информационным шумом и создать у избирателя ощущение «неоднозначности» в отношении каждого кандидата. Да, это объективная реальность: людей убивают, чтобы размыть голоса на выборах.

Перегруппировка

Сейчас все ждут, станет ли Юлия Навальная новым персонифицированным лидером российского протестующего общества. Но приняли бы выборы иной ход, если бы Навальный был жив?

Фактор деморализации важен. Отчаяние и отсутствие надежды на перемены формируется из небольших поражений на разных фронтах. Точно так же энтузиазм формируется из множества небольших достижений.

Проблема грамотного голосования на выборах заключается в том, что в выборах участвует слишком большое количество людей, не способных к цепочке из двух и более логических суждений. Если они начали объединяться вокруг протестного кандидата, крайне важно дезориентировать и погрузить в депрессию максимальную их долю.

«В этой стране всё безнадежно, буду заниматься своей жизнью». До этой мысли должен быть доведен каждый, кого нельзя загнать на участок и заставить голосовать как надо. Каждый, кто не бюджетник. Каждый, у кого сохранились остатки самостоятельного мышления. Каждый, кто непонятен. Гоняться за каждым сложно, поэтому административная машина предпочитает бить по площадям. Например, вырвать из твоей политической реальности персону Навального, которая составляла ее существенную часть. 

Ту часть протестного электората, которая ныне впала в депрессию, не интересовало изменение системы. Их интересовала персона Навального, который должен сам подготовить и принести светлое будущее на блюде. Нельзя было представить большего предательства его идеалов.

Так ли были не правы неватные сторонники нейтралитета, с которым должно было биться добро, когда говорили, что Навального превратили в культ? Мужик, который круче, чем яйца и горы, пытался подать пример того, как самостоятельно пробивать бетонные стены. Вместо этого ему ответили: «Сражайся за нас». Вожака убили, сражаться больше некому.

Сиди дома и не лезь. Разве ты не видишь, что всё бесполезно? Твой голос, по-прежнему, ничего не значит. Стоит ли идти и голосовать? А вдруг кто-то заглянет в твой бюллетень и возьмет на карандаш? Сиди дома, у тебя депрессия. Прими тот факт, что ничего нельзя изменить. А потом полюби Большого Брата. И встройся в его реальность. Живи сообразно тому потолку возможностей, который для тебя установили. Ты можешь умереть где угодно и когда угодно. Твое может кому-то приглянуться, и это придется отдать. Ты не можешь говорить всего, что придет в голову. Не спорь с начальством. Иначе сядешь, умрешь, будешь избит и обобран строго по закону. Такова объективная и неизменная реальность. Смотри, что стало с твоим кумиром, который говорил, что эту реальность можно изменить. Он был сильным, а ты слабый. И уж тебе-то точно не следует пытаться.

Станет ли, безусловно, тяжелая жертва Навального отрезвляющим фактором? Начнет ли гражданское общество организовываться и действовать, а не ждать новых вирусных роликов? Перестанет ли оно страдать?