Искусствовед, куратор, художественный критик и директор Института проблем современного искусства Иосиф Бакштейн выпустил книгу под названием «Статьи и диалоги».
В книгу вошли тексты разных лет, в которых Иосиф Маркович высказывает свои размышления о судьбе современного искусства, приводит исторические примеры, ссылаясь на собственные воспоминания, критически высказывает своё мнение о событиях, разбавляя повествование интервью с известными личностями.
Дискурс публикует статью «Мифология в действии», написанную в начале 90-х годов, никогда не издававшуюся ранее и не утратившую актуальность до сих пор. Это статья о идеологемах, существующих в обществе, их воплощении в реальности и скрытых представлениях о разных идеологических темах в постсоветском пространстве. По версии Бакштейна, некогда существовавший «русский миф» сменился «советским мифом», а в настоящее время предстал перед нами в образе обособленных мифов, которые владеют сознанием различных групп общества. Бакштейн приводит примеры таких мифов и раскрывает причины их зарождения, подробно описывая свойства русского языка и его значимость для менталитета русского народа.
Мифология в действии
Трудно сегодня найти страну, по поводу событий в которой высказывалось бы столько разноречивых суждений, сколько их высказывается о Советском Союзе. И дело, по-видимому, не только в многообразии политической сцены. Несмотря на то что события в этой стране освежаются гораздо богаче, чем в доперестроечные времена, остается какая-то необъяснимая суть событий, ускользающая от аналитического взгляда. Загадочность происходящего в России меньшей не стала. Философ сказал бы, что дело в особенностях менталитета, во встроенном в нем мифогенном механизме. Другое дело, что целостный «русский миф», сменившийся «советским мифом», распался сейчас на множество частных мифов, овладевающих умами отдельных социальных групп и целых сословий. Таковы, например, популярный до сих пор среди русской интеллигенции «миф о западном либерализме» или «миф о неизменяемой сути политического строя в России», прежний «миф о Горбачеве» и теперешний «миф о Ельцине». Таков и «миф об антисемитизме», на примере которого я попытаюсь показать механизмы мифообразования. Но сначала несколько общих замечаний.
Специфика национальной мифологии сказывается, как известно, в языке и мышлении. На мой взгляд, одна из причин мифологичности русской культуры состоит в том, каков в ней статус языка и речи
Не формулируя эту проблему в терминах причин и следствий, можно все же заметить, что в условиях традиционно сильной власти (эпохи перемен, наподобие перестройки, не в счет), в условиях, когда отношения господства и подчинения становятся доминирующими в обществе и проявляются в любом социальном контакте — тип связи Слова и Дела, речи и действия отличается от традиционно западного (возможно, последняя сентенция тоже пример мифологического рассуждения о западном либерализме). Можно cказать, что до сегодняшнего дня Конституция в Советском Союзе — это не свод законов, а литературное произведение. Это значит, что Слово, словесное заверение не есть действие. Поэтому, кстати, первое предложение Евангелия от Иоанна: «Вначале было Слово...» в России очень часто воспринимается как неточный перевод древнегреческого «Логос», либо как метафора.
Хорошим примером отношения к законам уже в перестроечную эпоху служит эпизод, описанный мэром Ленинграда, профессиональным юристом Анатолием Собчаком в его только что изданной книге «Хождение во власть». Во время телефонного разговора с Горбачевым Собчак предложил ему не проводить военный парад на Красной площади в день празднования Октябрьской революции, ссылаясь на новую общественную атмосферу, которой этот праздник не релевантен. Горбачев, сам многократно нарушавший им самим санкционированные законы, отказался, сославшись на Конституцию. Но это никак не послужило аргументом для Собчака, для которого — в этот момент — актуальный политический жест был важнее статьи Конституции, которую никто еще, может быть, к сожалению — но не отменил. Люди самой разной политической ориентации плохо понимают саму идею незыблемости законов, их обязательность для всех и каждого. Для меня это доказательство того, что архаические доправовые пласты русско-советского менталитета еще долго будут актуальны.
Тотальная ситуация политического и морально-психологического насилия породила феномен «двоемыслия», описанный Оруэллом. Уже в брежневский период, в эпоху застоя двоемыслие оформилось как противопоставление официального и неофициального (частного полулегального) сознания. В 1960-е и 1970-е годы возникла, как известно, целая неофициальная культура со своими организациями, изданиями, своей художественной жизнью. В терминах отмеченного противопоставления перестройка на самом деле означает процесс в рамках официального сознания, в ходе которого это сознание обретает несвойственные ему прежде рефлексивные функции, способность осознавать истинный смысл событий, реагировать на них, а не только подавлять. Следует только добавить, что еще одним мифогенным обстоятельством является именно отсутствие развитой социальной рефлексии.
Традиции сильной власти сказались и в том, что, усиливая мифологичность Русской и Советской империй, русский язык тоже взял на себя имперские функции. Что я понимаю под имперскими функциями языка? В первую очередь функцию подавления иноязычных проявлений. Ненависть к русскому языку в национальных республиках (это страшное слово «русификация» — насильственный перевод на русский язык делопроизводства и образования) была вызвана именно этим.
Коммуникативная функция языка — способность достичь в ходе переговоров компромисса, возможность учесть точку зрения партнера — в ситуации имперского языка значительно ослаблена
Напротив, экспрессивная функция —функция самовыражения, способность любой ценой заявить о своей точке зрения сделать все возможное (в речи, но не только, чтобы твоя точка зрения возобладала над остальными, — усилена). Eсли, согласно Лакану, бессознательное — это речь Другого, то можно сказать, что Коллективное бессознательное нерусскоговорящих народов СССР было структурировано по моделям русского языка.
Имперские функции русского языка сказались и в том, что «официальное сознание» утратило, а точнее, изначально было неспособно произнести нечто искреннее на русском языке. Одна из причин сегодняшней, во многом несправедливой, неприязни к Горбачеву бóльшей части населения состоит в том, что его речи — следствие долгой работы в аппарате Коммунистической партии — звучат для русского уха неискренне, и даже не по характеру аргументов, а по интонации. Последнее обстоятельство не фиксируется при переводе и не воспринимается иностранцами. И, напротив, популярность Бориса Ельцина связана далеко не в последнюю очередь с тем, что он был первым среди коммунистической элиты, кто сумел снять c себя маску идеализированной лживости. Отсутствие информационной «прозрачности» официального сознания явилось причиной того, что «неофициальное сознание», удовлетворяя естественную человеческую потребность в информированности, создавало мифы, содержание которых строилось как бы согласно фрейдовскому правилу случайных ассоциаций. С этими мифами постоянно сталкивается внешний наблюдатель. Процесс мифологизации русско-советского сознания в аспекте языка я бы связал с утратой русским языком его имперских функций, с превращением его в «один из языков народов Советского Союза», если, конечно, это государство останется на карте. С другой стороны, если этого не произойдет, имперская фикция отомрет сама собой. От проблемной роли языка в процессе мифологизации перейдем к примеру конкретного мифа. Итак, — миф об антисемитизме. Во-первых, хочу заметить, что, говоря «миф об антисемитизме», я не имею в виду, что антисемитизм — это миф, что его не существует в действительности. Вовсе нет. Речь идет о том, как представляют себе (и объясняют другим) его явление люди, живущие в Советском Союзе. Все это достаточно деликатная тема особенно тогда, когда пытаешься полемизировать со сложившимися стереотипами. Что, собственно, мы хотим сказать по этому поводу? Сегодня тема антисемитизма в Советском Союзе тесно связана с темой еврейской эмиграции. Люди стремятся уехать из страны и мотивируют свое решение опасениями по поводу роста антиеврейских настроений, опасениями за свое будущее и будущее своих детей. И на эмоциональном уровне им трудно возразить. Действительно, в ситуации политической, экономической и мировоззренческой неопределенности невозможно дать хотя бы какие бы то ни было гарантии безопасности и стабильности. Однако следует как минимум попытаться увидеть весь спектр мотивов людей, желающих эмигрировать, причины реагирования различных социальных и этнических групп в стране и за ее пределами на это желание, а главное, увидеть проблему антисемитизма в контексте этнических конфликтов в Советском Союзе.
Сначала несколько слов о самом явлении антисемитизма в стране сегодня. Среди других идей и идеологий, которые открыто заявили о себе с началом перестройки, одновременно
с либеральными, демократическими и антикоммунистическими присутствуют и антиеврейские настроения. Они появились в пределах правого, а точнее ультраправого, крыла русского патриотического движения и смыкаются с коммунистическим фундаментализмом.
Левые силы немедленно потребовали запретить открытое выражение антисемитских взглядов, тем более что выражение этих взглядов подпадает под статью уголовного кодекса о разжигании национальной розни. Требования левых совершенно справедливы. Но обратим внимание на один примечательный факт советской жизни. Первым человеком с начала перестройки, который был осужден по этой статье, был некто Осташвили, организовавший антисемитский скандал в Центральном доме литераторов в Москве, на заседании группы либерально настроенных писателей «Апрель», скандал был действительно отвратительный, люди Осташвили вели себя безобразно, угрожали известным писателям, кого-то, кажется, даже ударили, Осташвили получил два года тюрьмы за организацию скандала. И поделом. Стало известно, что он кончил жизнь самоубийством после нескольких месяцев отсидки.
И все же вспомним, что бóльшая часть тех, кто организовал массовые убийства в Азербайджане и Узбекистане во время известных этнических конфликтов между армянами и азербайджанцами, между турками-месхетинцами и узбеками и многие другие кровавые инциденты, остались на свободе. История с Осташвили в каком-то смысле пример того, как эффективно реагирует еврейская общественность в стране и за рубежом на акт агрессии в свой адрес. Несмотря на то что до сих пор неизвестны случаи организованных нападений на евреев, именно еврейская общественность громче других заявляет об отсутствии гарантий безопасности. Сколько раз поднималась волна слухов о готовящихся еврейских погромах? И каждый раз, несмотря на то что эти слухи подтверждались, они служили дополнительными факторами истерии в еврейской среде и дополнительным толчком к эмиграции.
Принципиальная неопределенность всего того, что происходит в России, неопределенность в понимании событий, их причин и последствий является возможно важнейшим фактором мифологичности русско-советского менталитета
Существует своего рода «Принцип неопределенности» как фактор в интеллектуальном контексте русской культуры. Люди живут слухами в эпоху гласности. Нужного доверия даже к независимым источникам информации нет и в помине. Поэтому никогда не удастся установить, кто распускал слухи о возможных погромах, об уже coставленных списках еврейских семей с полными адресами, об изменении, конечно в худшую сторону, позиции советского руководства в отношении еврейской эмиграции.
Мифологичность представлений об антисемитизме в России видна и в том, что тогда мнение о положении еврейской общины сегодня основывается на «сегодня достоверно известных фактах», фактах, которые действительно можно подтвердить. Аргументы всегда черпаются либо со ссылкой на трагическое прошлое еврейского народа, либо из опасений по поводу его будущего. И, как очевидно, эти аргументы всегда эмоционального порядка, апеллирующие к «глубинной психологии» еврейского народа. Что же касается фактов, то вряд ли кто-нибудь сможет опровергнуть мнение о том, — я тоже, опасаясь мифологизирования, стараюсь аккуратно формулировать — что положение еврейской общины в Советском Союзе сегодня далеко не самое худшее, если брать судьбу различных этнических групп в стране. И даже гораздо лучше многих. Эти многие имеют огромное количество беженцев (до полумиллиона) в своей собственной стране, беженцев, живущих в действительно ужасающих условиях.
Еврейские беженцы устремляются в другие страны, обоснованно рассчитывая на улучшение своего экономического положения. По обоснованности этих надежд с ними могут сравниться только этнические немцы России. И что уж совершенно точно, так это то, что сегодняшние условия жизни евреев — даже перед лицом истерических запугиваний кучки настоящих антисемитов, которую никто из серьезных общественных деятелей не признает за реальную политическую силу, — несопоставимо лучше, чем в недавнем советском прошлом, особенно 1940-е и 1950-е.
Я имею право это утверждать, потому что я, родившийся в 1945 году, знаю, что такое быть мальчиком из еврейской семьи в Замоскворечье в легендарные сталинские времена. Я прекрасно помню все унижения, через которые мне пришлось пройти. Бытовой антисемитизм, особенно невыносимый в коммунальных квартирах — бесподобно описанных и изображенных Ильей Кабаковым — трудности в получении образования и работы, через которые прошло все мое поколение.
Но где же чувство исторической справедливости? Именно тогда, когда страна и общество действительно изменились (разумеется, за исключением экономических условий), стали
принципиально либеральней и демократичней, «голоса» — очень характерный мифологизирующий оборот с неопределенным субъектом — о росте антисемитских настроений звучат гораздо воинственней. Видимо, потому и звучат, что общественная обстановка позволяет им звучать (мне, разумеется, могут возразить, в соответствии с законами мифологизирования, что «завтра» перестройка кончится и всех пересажают). При этом не принимаются во внимание такие эмпирические факты, как результаты социологических опросов, которые говорят о том, что уровень антисемитских настроений в советском обществе примерно такой же, как и в большинстве западноевропейских стран. Около половины опрошенных «готовы отдать свою дочь за еврея», а явно выраженных антисемитов — около десятой доли опрошенных.
В Советской армии, известной ужасами дедовщины (система привилегий прослуживших дольше и помыкающих новичками), а также в одном из самых страшных мест на земле, которым является советская тюрьма, факты массового антисемитизма не зафиксированы. Никак не принижая значения антисемитизма в истории России — главный большевик Ленин называл евреев наиболее угнетаемым меньшинством в Российской империи, — хочется напомнить читателю о таком известном факте, как то, что защитники в деле еврея Бейлиса (1913), обвинявшегося в совершении ритуального убийства мальчика Ющинского, выиграли процесс. Хотя справедливости ради стоит сказать, что, хотя лично Бейлис был оправдан, подозрения со всей еврейской общины не были окончательно сняты.
Все, кто пугает евреев в России антисемитизмом, любят ссылаться на пример многих деятелей культуры, относившихся к евреям неприязненно, таких, например, как писатель Федор Достоевский или автор знаменитого русского словаря — Владимир Даль. Действительно, поскольку Россия идеологизированная страна, роль интеллектуалов в пропаганде популярных в народе учений необычайно важна. Тем не менее антисемитизм не стал в XIX веке популярным течением. Возможно, менее известен мистический антисемитизм выдающихся деятелей русской культуры начала века писателя и публициста Василия Розанова и священника Павла Флоренского. Что касается Розанова, то у него всегда неприязнь к евреям сочеталась с любовью, чуть не обожанием еврейской религиозной традиции. Тем не менее в 1914 году была издана его книга c грозным названием «Об осязательном и обонятельном отношении евреев к крови». В этой книге автор солидаризировался с обвинителями Бейлиса, доказывая, в частности (и используя при этом все свое литературное дарование), что расположение ран на теле Ющинского воспроизводит контуры священной буквы иврита Шин. Тем самым, полагал Розанов, налицо признаки заговора.
Однако ключевым для нашей темы разделом книги является одно из приложений к ней в виде переписки Розанова и Флоренского «Идеи и судьба христиан», где они, основываясь на идее о мистической силе еврейской крови, говорят об опасности, которую представляют евреи для всей христианской культуры. Опасность, пишет, в частности, Флоренский столь велика, что следовало бы всех евреев просто оскопить. (В том, что евреев предполагалось не убить, а именно оскопить, заключен, по-моему, глубокий метафизический смысл, который, правда, поддается расшифровке психоаналитическими методами.) Но сделав это, мы отступили бы от принципов христианской морали, продолжает Флоренский. Поэтому, заключает он, христиане рано или поздно станут жертвам еврейской экспансии.
Эти произвольные выкладки православного священника не соответствуют сути и смыслу христианской проповеди. Более того, Православная церковь в царской России часто защищала евреев, преследуемых властью. Я хочу сказать, что эта антисемитская идеология Розанова и Флоренского — один из немногих примеров подобных рассуждений русских интеллектуалов. Кстати, в позднейших изданиях книги Розанова это приложение не переиздавалось. И, что совсем символично, так это то, что Розанов отказался от своих антисемитских взглядов на смертном одре, принеся свои извинения еврейскому народу. Флоренский, ставший жертвой коммунистов и погибший в 1937 году, также изменил вскоре свою точку зрения на еврейский вопрос.
Я привожу эти примеры антисемитизма, на мой взгляд, гораздо более серьезные, чем деятельность общества «Память», для того, чтобы указать на то, что интеллектуальный антисемитизм не получил сколько-нибудь значительного развития. И, напротив, «Протоколы сионских мудрецов» — анонимная фальшивка начала века, пропагандируемая «Памятью», так и не смогла убедить в чем-либо советскую читающую публику.
Несколько заключительных замечаний. Размышляя в связи с мифом об антисемитизме — я надеюсь, что смог привести аргументы в пользу мифологизированной природы еврейских страхов, — о проблеме еврейской идентичности в разные времена и в разных странах, приходишь к убеждению, что, по крайней мере в наше время и в нашей стране, эта идентичность строится не на позитивной общности языка, религии и культуры, а на негативном опыте трагического прошлого. Этот негативный опыт тоже является мощным объединяющим принципом и в то же время в сильнейшей степени питает миф об антисемитизме, поразительная устойчивость которого, несомненно, объясняется его библейскими корнями, тем, что злоключения евреев являются эталонным этническим конфликтом для всей европейской культуры, к которой Россия хотя бы частично принадлежит. Мне кажется, что можно все же надеяться на то, что миф об антисемитизме будет блекнуть по мере того, как будет возникать новое цивилизованное общество — в России, в Советском Союзе или в другом государстве, которое может возникнуть на его месте. Это будет общество, в котором люди — возвращаясь к русской ментальности — не будут думать, как сейчас, что они живут в стране, где не просто жить плохо, а где тебе кто-то нарочно делает хуже.
Из книги Иосифа Бакштейна «Статьи и диалоги» (Ad Marginem, «Гараж», 2018)
